, если метро от Майской соизволит появиться в моей корзине лотов. 
Седьмой Грешник
Модератор: MostEvil
Эльго, мне скрины очень понравились. 
Все продумано до мелочей - даже шпильки в прическе. Молодец! Работаешь без халтуры. 
Про текст: видимо при копировании текста пропали многие дефисы (из-за, по-моему и т.д.). Кстати, ты не могла бы дать ссылку на оригинальный текст?
Все продумано до мелочей - даже шпильки в прическе. Молодец! Работаешь без халтуры. Про текст: видимо при копировании текста пропали многие дефисы (из-за, по-моему и т.д.). Кстати, ты не могла бы дать ссылку на оригинальный текст?
Полярный медведь - это прямоугольный после преобразования координат.
Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет.
Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет.
-
Джин
- Носитель Особого Мнения
- Сообщения: 4736
- Зарегистрирован: 06 июл 2007, 19:54
- Откуда: Украина, Кривой Рог
- Контактная информация:
Мне понравилось. Я так понимаю, речь о тексте не идёт, только о правильном его выборе. Выбор одобряю. А вот о скринах хочется сказать...
Великолепно смотрятся манипуляции с причёской. Шпилечки умиляют - такая мелкая деталь так красиво обыграна. И мне понравился третий скрин - Как была снята эта эмоция - рука у губ с соответствующим выражением лица?
Великолепно смотрятся манипуляции с причёской. Шпилечки умиляют - такая мелкая деталь так красиво обыграна. И мне понравился третий скрин - Как была снята эта эмоция - рука у губ с соответствующим выражением лица?
Улыбайся и не жалей учтивости, когда тебя вызывают на ссору. Так нам велит Евангелие, и только так можно довести того гада до бешенства.
-
MostEvil
- Dominant
- Сообщения: 5807
- Зарегистрирован: 03 окт 2006, 22:56
- Откуда: UA
- Контактная информация:
Евуся,спасибо. Однако ссылку на текст давать не хочется, ибо станут заметны все мои дополнения и расроется сюжет. 
Evil Philologist, ну не знаю даже... их того что я читала все очень жуткое... правда можно попробывать сделать "Маску".
джин, спасибо)) а третий скрин делался очень просто: выбрать действие "сплетничать". А после того, как появится нужное выражение лица и жесты можно перемещать симов и составлять такие вот композици.
Evil Philologist, ну не знаю даже... их того что я читала все очень жуткое... правда можно попробывать сделать "Маску".
джин, спасибо)) а третий скрин делался очень просто: выбрать действие "сплетничать". А после того, как появится нужное выражение лица и жесты можно перемещать симов и составлять такие вот композици.
Никто ж тебя не будет "носом тыкать", что ты что-то изменила. Просто интересен оригинал. Тот же "Ночной Дозор" при экранизации был сильно изменен, но книжку-то все равно читают! Ты ведь сразу сказала, что твой сериал, так сказать, "по мотивам". По сути дела, твой сериал - та же экранизация, отдельная "творческая единица"!Эльго писал(а):Евуся,спасибо. Однако ссылку на текст давать не хочется, ибо станут заметны все мои дополнения и расроется сюжет.
Так что жду ссылку
Полярный медведь - это прямоугольный после преобразования координат.
Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет.
Трудно искать чёрную кошку в тёмной комнате, особенно, если её там нет.
-
MostEvil
- Dominant
- Сообщения: 5807
- Зарегистрирован: 03 окт 2006, 22:56
- Откуда: UA
- Контактная информация:
В общем, решила всё-таки выложить до отъезда ещё одну серию, благо у меня их в запасе ещё есть несколько.
Серия 2.
Как всегда, Джин поразилась контрасту между территорией Института и улицей за его высокими стенами. Институт располагался в одной из величественных старых вилл на дальнем берегу Тибра и славился своими садами. Мрачные пирамидальные кипарисы и знаменитые пинии с раскидистыми кронами создавали темный фон для красочных азалий, бугенвиллей и олеандров, в их тени прятались разбросанные тут и там скамьи из белого мрамора.
Аристократическая вилла брезгливо сторонилась окружавших ее со всех сторон плебейских построек и отворачивалась от запруженной толпой шумной улицы. Фасады лавок были украшены броскими вывесками, сообщавшими, какими товарами здесь торгуют, а на коричневых стенах с облупившейся штукатуркой висели всевозможные обращения городских властей к населению. Выглядели они неприглядно — длинные лохмотья грязной бумаги, трепетавшие на ветру, но у Джин при взгляде на них благоговейно замирало сердце, ведь на самом верху красовались большие черные буквы, за которыми угадывались две тысячи лет славного прошлого: «S.P.R. — Senatus Popylusque Romanus» — «Сенат и народ Рима». Несмотря на то, что символы утратили свое былое высокое значение, они напоминали о первой в истории великой республике.
Кафе Джузеппе было маленьким и открытым, с несколькими хилыми столами и стульями, расставленными прямо на тротуаре. По сравнению с другими подобными заведениями оно могло похвастаться только одним преимуществом — прекрасным видом. Расположенное на вершине холма, оно позволяло своим посетителям любоваться перспективой деревьев и крыш и куполом собора Святого Петра, словно парящим в облаках. А в противоположной стороне в ясный день можно было видеть старый город. Правда, такие дни выдавались редко — город цезарей был почти всегда окутан серой пеленой автомобильных выхлопов.
Пока они медленно поднимались на холм, Джин заметила, что троица их друзей уже сидит в кафе.
Их лица были ей так знакомы, что она никогда внимательно в них не вглядывалась. Но сейчас, в присутствии постороннего человека, она увидела их по новому, и это оказалось не слишком приятно. Как будто она взяла у Жаклин очки и глядит на своих друзей ее глазами.
Один из них был фигурой вполне обычной — ведь Рим переполнен священниками всех рангов, возрастов и национальностей.
Падре Хименец носил длинную черную сутану, что для его ордена в столице было de rigueur1. Глядя на него глазами человека, впервые его увидевшего, Джин обнаружила то, чего, когда они стали друзьями, старалась не замечать, — смуглое лицо испанца Хосе поражало красотой.
Рядом с ними сидели брат и сестра Сковил, хотя на расстоянии трудно было сказать, кто именно брат, а кто — сестра.
Они были удивительно похожи друг на друга; может быть, в значительной степени это объяснялось современной модой. Энни часто носила такие же, как у брата, выцветшие джинсы и рубашки. Рыжие, пламенные, волосы Сковилов напоминали шевелюры многих хорошо известных героев детских книг — маленькой сиротки Энн, Степки Растрепки и других. И прически брат с сестрой носили одинаковые, только у Энди волосы были чуть короче, чем у сестры. Они обрамляли его лицо подобно нимбу. Ничем другим Энди не напоминал святого — ведь трудно представить себе святого с таким характером, а искры, пляшущие в его голубых глазах, скорее наводили на мысль о потусторонних персонажах противоположного рода. Рядом с ним его сестра казалась изможденной и потухшей, словно она отдала брату часть своей энергии, дабы усилить его обаяние.
Майкл погрузился в обычное для него молчание. Он уселся на ближайший стул, достал блокнот для зарисовок, с которым никогда не расставался, и предоставил Джин возможность объяснять появление Жаклин и знакомить всех с нею.
Рассказ показался Энди чрезвычайно забавным. Он громко расхохотался, но внезапно осекся под леденящим взглядом Жаклин.
— Простите, — пробормотал он без обычного апломба. — Действительно, ничуть не смешно.
— Ну что вы, ужасно смешно, — кротко возразила Жаклин. — Особенно если вы поклонник таких комедий, где вываливают на голову кремовые торты... Между прочим, я здесь не по своей воле, меня затащили. И я не уверена, что мне здесь нравится. А что, собственно, вы собой представляете? Звено международного заговора? Или боретесь против чего то?
Реакция всех троих, впервые столкнувшихся с язычком Жаклин, была столь же разной, сколь разными были они сами. Энни казалась расстроенной. Она молчала, и вид у нее был смущенный, она не любила споры. Хосе улыбался. А Энди, почувствовавший в собеседнице дар вести остроумную пикировку, в которой сам был великим мастером, расслабился.
— Если уж на то пошло, то мы боремся не против чего то, а за... Мы только часть группы, здесь собрались не все. Наш девиз...
— Заткнись, Энди, — спокойно перебила его Джин. Она перевела взгляд на Жаклин. — Просто мы привыкли каждое утро собираться здесь и пить кофе. Четверо из нас получили гранты от Института. Нам дают эту стипендию, чтобы мы год проучились в Риме...
— Ну, на что Институт дает гранты, я хорошо знаю.
— Вот мы вчетвером и учимся здесь в этом году. Хосе изучает витражи, занимается с одним из институтских художников. Есть еще двое наших, тоже иностранцы, мы часто пользуемся институтской библиотекой.
— Значит, вас семеро, — догадалась Жаклин.
— Да так уж получилось. Но мы вовсе не члены тайного общества.
— Это Джин так считает, — торжественно начал Энди, — но она упускает из виду магию чисел — их глубокий смысл. Что то свело нас вместе. В том, что мы оказались здесь, есть некая Цель — мы приехали с разных континентов и встретились в самом Средоточии всего.
— Да а, — протянула Жаклин.
Она слегка отодвинула свой стул, чтобы получше разглядеть Энди. Однако Майкл, не поднимая головы от своего рисунка, придержал стул. Жаклин бросила на него удивленный взгляд, но Джин успокоила ее:
— Не обращайте на него внимания. Если бы он смог заговорить, он объяснил бы, что рисует вас и не хочет, чтобы вы двигались.
— Но он умеет говорить, я сама слышала. Зачем...
— Он художник, — вмешался Энди.
Майкл, продолжая рисовать, издал звук, похожий на тихое рычание, а Энди добавил:
— Мне следовало сказать «живописец». Они такие привереды, все эти деятели искусства, претендующие на тонкий вкус... Хорошо, Микеланджело, должен же я тебя как то называть, или ты предпочитаешь просто «рисовальщик»? Вряд ли... Ну, все равно, моя сестричка тоже ведь из таких. Она — скульптор. И не вздумайте назвать ее скульпторшой, если вам, конечно, дорога собственная жизнь. Вы когда нибудь замечали, как цепляются к словам люди, работающие руками?
— Да все цепляются к словам, — возразила Жаклин. Она улыбнулась Энни, которая ответила ей слабой улыбкой, но ничего не сказала. — Значит, Майкл и Энни представляют в вашем Институте искусств и археологии его первую половину. А вы и Джин — археологи, не так ли, Энди?
— Институт держит археологов в черном теле, — сказал Энди. — Джин являет собой компромисс. Она занимается историей искусств.
— С годами число археологов и людей искусства выравнивается, — серьезно заметила Джин. — В Институте стремятся к равновесию.
— Она являет собой компромисс во многих отношениях, — сказал Хосе и улыбнулся Джин. — Она старается сохранить мир между нами. А это не всегда легко.
— Верю. — Изумрудные глаза Жаклин обратились на Хосе, и он выдержал этот оценивающий взгляд спокойно и с улыбкой. Потом Жаклин перевела глаза на Майкла. Выражение ее лица не изменилось, но Джин дорого была дала, чтобы узнать, каково мнение их новой знакомой об этом молодом оригинале. Он напоминал борца. У него были тяжелые и грубые черты лица, за одним, правда, исключением, которое мог заметить только внимательный наблюдатель, — у Майкла был красивый рот, с тонкими губами, почти изящный по форме. Руки — большие, с толстыми, словно обрубленными пальцами, были, если верить законам хиромантии, скорее руками ремесленника, чем художника. Из за широких сильных плеч и привычки сутулиться Майкл казался ниже ростом, хотя он был высок — почти шесть футов. Самым непременным атрибутом его одежды всегда были выцветшие или порванные джинсы.
Жаклин через плечо поглядела на вход в кафе. Он был темен и мрачен, словно зев пещеры. И внутри не было заметно никаких признаков жизни.
— А где же наш гостеприимный хозяин? — спросила Жаклин. — Я бы выпила кофе.
Раздался дружный взрыв смеха, и у нее удивленно поднялись брови.
— Вот именно гостеприимный — как раз подходящее слово, — отозвался Энди, по видимому присвоивший себе право говорить за всех. — Джузеппе всех нас терпеть не может. Я готов был отнести это за счет ненависти к иностранцам, но, по моему, мы не нравимся ему как личности.
— Значит, он заставляет вас ждать, — весело проговорила Жаклин и вдруг голосом, который, наверно, был слышен за квартал, прокричала: — Senta! 2
От неожиданности все подпрыгнули, только Майкл не пошевелился, он погрузился в собственный мир и ничего вокруг не слышал. Словно джинн из бутылки, как по мановению волшебной палочки, в дверях возник Джузеппе. Густые черные брови мрачно хмурились, небритые щеки блестели. Синий фартук был запачкан кофе, вином и прочими пятнами, происхождение которых не поддавалось определению. Джин подозревала, что он вышел, движимый скорее непреодолимым любопытством, а вовсе не рвением, но никто не стал интересоваться его побуждениями.
— Un capuccino, per favore! 3 — прозвучало мягкое контральто Жаклин. Было видно, что она очень недовольна и готова в любую минуту вспылить.
Все поспешили воспользоваться немой яростью Джузеппе, чтобы сделать заказы, после чего тот скрылся в кафе, обведя всех негодующим взглядом.
— Magnifino! 4 — восхитился Хосе. — Где вы этому научились?
— В течение десяти лет за мной держалась слава самой горластой мамаши в квартале, — самодовольно сказала Жаклин. — Мои дети были готовы вернуться домой на полчаса раньше, только бы мне не пришлось пускать в ход мой знаменитый голос.
— Сколько же у вас детей? — спросила Джин.
— Двое.
— Вот как? Может быть, покажете нам их фотографии? — предложил Энди, взглянув на сумку, которую держала в руках Жаклин.
— Нет, не покажу и вообще не хочу о них говорить.
— Почему же?
— Потому что, — Жаклин широко улыбнулась, — потому что я говорила о них, с ними и за них целые двадцать лет. А это — первое лето, когда они живут самостоятельно. По моему, они благополучно пережили мою опеку, но говорить о них не хочу. Изменим тему. Где же остальные члены вашего тайного общества?
Энди театрально взмахнул рукой и указал на переулок.
— "Но тише, видите? Они идут!" — провозгласил он, перефразировав цитату из шекспировского «Гамлета».
_____________________________________
1. Обязательно (фр.).
2. Послушайте! (ит.)
3. Один капуччино, сделайте одолжение! (ит.)
4 .Великолепно! (ит.)
Серия 2.
Как всегда, Джин поразилась контрасту между территорией Института и улицей за его высокими стенами. Институт располагался в одной из величественных старых вилл на дальнем берегу Тибра и славился своими садами. Мрачные пирамидальные кипарисы и знаменитые пинии с раскидистыми кронами создавали темный фон для красочных азалий, бугенвиллей и олеандров, в их тени прятались разбросанные тут и там скамьи из белого мрамора.
Аристократическая вилла брезгливо сторонилась окружавших ее со всех сторон плебейских построек и отворачивалась от запруженной толпой шумной улицы. Фасады лавок были украшены броскими вывесками, сообщавшими, какими товарами здесь торгуют, а на коричневых стенах с облупившейся штукатуркой висели всевозможные обращения городских властей к населению. Выглядели они неприглядно — длинные лохмотья грязной бумаги, трепетавшие на ветру, но у Джин при взгляде на них благоговейно замирало сердце, ведь на самом верху красовались большие черные буквы, за которыми угадывались две тысячи лет славного прошлого: «S.P.R. — Senatus Popylusque Romanus» — «Сенат и народ Рима». Несмотря на то, что символы утратили свое былое высокое значение, они напоминали о первой в истории великой республике.
Кафе Джузеппе было маленьким и открытым, с несколькими хилыми столами и стульями, расставленными прямо на тротуаре. По сравнению с другими подобными заведениями оно могло похвастаться только одним преимуществом — прекрасным видом. Расположенное на вершине холма, оно позволяло своим посетителям любоваться перспективой деревьев и крыш и куполом собора Святого Петра, словно парящим в облаках. А в противоположной стороне в ясный день можно было видеть старый город. Правда, такие дни выдавались редко — город цезарей был почти всегда окутан серой пеленой автомобильных выхлопов.
Пока они медленно поднимались на холм, Джин заметила, что троица их друзей уже сидит в кафе.
Их лица были ей так знакомы, что она никогда внимательно в них не вглядывалась. Но сейчас, в присутствии постороннего человека, она увидела их по новому, и это оказалось не слишком приятно. Как будто она взяла у Жаклин очки и глядит на своих друзей ее глазами.
Один из них был фигурой вполне обычной — ведь Рим переполнен священниками всех рангов, возрастов и национальностей.
Падре Хименец носил длинную черную сутану, что для его ордена в столице было de rigueur1. Глядя на него глазами человека, впервые его увидевшего, Джин обнаружила то, чего, когда они стали друзьями, старалась не замечать, — смуглое лицо испанца Хосе поражало красотой.
Рядом с ними сидели брат и сестра Сковил, хотя на расстоянии трудно было сказать, кто именно брат, а кто — сестра.
Они были удивительно похожи друг на друга; может быть, в значительной степени это объяснялось современной модой. Энни часто носила такие же, как у брата, выцветшие джинсы и рубашки. Рыжие, пламенные, волосы Сковилов напоминали шевелюры многих хорошо известных героев детских книг — маленькой сиротки Энн, Степки Растрепки и других. И прически брат с сестрой носили одинаковые, только у Энди волосы были чуть короче, чем у сестры. Они обрамляли его лицо подобно нимбу. Ничем другим Энди не напоминал святого — ведь трудно представить себе святого с таким характером, а искры, пляшущие в его голубых глазах, скорее наводили на мысль о потусторонних персонажах противоположного рода. Рядом с ним его сестра казалась изможденной и потухшей, словно она отдала брату часть своей энергии, дабы усилить его обаяние.
Майкл погрузился в обычное для него молчание. Он уселся на ближайший стул, достал блокнот для зарисовок, с которым никогда не расставался, и предоставил Джин возможность объяснять появление Жаклин и знакомить всех с нею.
Рассказ показался Энди чрезвычайно забавным. Он громко расхохотался, но внезапно осекся под леденящим взглядом Жаклин.
— Простите, — пробормотал он без обычного апломба. — Действительно, ничуть не смешно.
— Ну что вы, ужасно смешно, — кротко возразила Жаклин. — Особенно если вы поклонник таких комедий, где вываливают на голову кремовые торты... Между прочим, я здесь не по своей воле, меня затащили. И я не уверена, что мне здесь нравится. А что, собственно, вы собой представляете? Звено международного заговора? Или боретесь против чего то?
Реакция всех троих, впервые столкнувшихся с язычком Жаклин, была столь же разной, сколь разными были они сами. Энни казалась расстроенной. Она молчала, и вид у нее был смущенный, она не любила споры. Хосе улыбался. А Энди, почувствовавший в собеседнице дар вести остроумную пикировку, в которой сам был великим мастером, расслабился.
— Если уж на то пошло, то мы боремся не против чего то, а за... Мы только часть группы, здесь собрались не все. Наш девиз...
— Заткнись, Энди, — спокойно перебила его Джин. Она перевела взгляд на Жаклин. — Просто мы привыкли каждое утро собираться здесь и пить кофе. Четверо из нас получили гранты от Института. Нам дают эту стипендию, чтобы мы год проучились в Риме...
— Ну, на что Институт дает гранты, я хорошо знаю.
— Вот мы вчетвером и учимся здесь в этом году. Хосе изучает витражи, занимается с одним из институтских художников. Есть еще двое наших, тоже иностранцы, мы часто пользуемся институтской библиотекой.
— Значит, вас семеро, — догадалась Жаклин.
— Да так уж получилось. Но мы вовсе не члены тайного общества.
— Это Джин так считает, — торжественно начал Энди, — но она упускает из виду магию чисел — их глубокий смысл. Что то свело нас вместе. В том, что мы оказались здесь, есть некая Цель — мы приехали с разных континентов и встретились в самом Средоточии всего.
— Да а, — протянула Жаклин.
Она слегка отодвинула свой стул, чтобы получше разглядеть Энди. Однако Майкл, не поднимая головы от своего рисунка, придержал стул. Жаклин бросила на него удивленный взгляд, но Джин успокоила ее:
— Не обращайте на него внимания. Если бы он смог заговорить, он объяснил бы, что рисует вас и не хочет, чтобы вы двигались.
— Но он умеет говорить, я сама слышала. Зачем...
— Он художник, — вмешался Энди.
Майкл, продолжая рисовать, издал звук, похожий на тихое рычание, а Энди добавил:
— Мне следовало сказать «живописец». Они такие привереды, все эти деятели искусства, претендующие на тонкий вкус... Хорошо, Микеланджело, должен же я тебя как то называть, или ты предпочитаешь просто «рисовальщик»? Вряд ли... Ну, все равно, моя сестричка тоже ведь из таких. Она — скульптор. И не вздумайте назвать ее скульпторшой, если вам, конечно, дорога собственная жизнь. Вы когда нибудь замечали, как цепляются к словам люди, работающие руками?
— Да все цепляются к словам, — возразила Жаклин. Она улыбнулась Энни, которая ответила ей слабой улыбкой, но ничего не сказала. — Значит, Майкл и Энни представляют в вашем Институте искусств и археологии его первую половину. А вы и Джин — археологи, не так ли, Энди?
— Институт держит археологов в черном теле, — сказал Энди. — Джин являет собой компромисс. Она занимается историей искусств.
— С годами число археологов и людей искусства выравнивается, — серьезно заметила Джин. — В Институте стремятся к равновесию.
— Она являет собой компромисс во многих отношениях, — сказал Хосе и улыбнулся Джин. — Она старается сохранить мир между нами. А это не всегда легко.
— Верю. — Изумрудные глаза Жаклин обратились на Хосе, и он выдержал этот оценивающий взгляд спокойно и с улыбкой. Потом Жаклин перевела глаза на Майкла. Выражение ее лица не изменилось, но Джин дорого была дала, чтобы узнать, каково мнение их новой знакомой об этом молодом оригинале. Он напоминал борца. У него были тяжелые и грубые черты лица, за одним, правда, исключением, которое мог заметить только внимательный наблюдатель, — у Майкла был красивый рот, с тонкими губами, почти изящный по форме. Руки — большие, с толстыми, словно обрубленными пальцами, были, если верить законам хиромантии, скорее руками ремесленника, чем художника. Из за широких сильных плеч и привычки сутулиться Майкл казался ниже ростом, хотя он был высок — почти шесть футов. Самым непременным атрибутом его одежды всегда были выцветшие или порванные джинсы.
Жаклин через плечо поглядела на вход в кафе. Он был темен и мрачен, словно зев пещеры. И внутри не было заметно никаких признаков жизни.
— А где же наш гостеприимный хозяин? — спросила Жаклин. — Я бы выпила кофе.
Раздался дружный взрыв смеха, и у нее удивленно поднялись брови.
— Вот именно гостеприимный — как раз подходящее слово, — отозвался Энди, по видимому присвоивший себе право говорить за всех. — Джузеппе всех нас терпеть не может. Я готов был отнести это за счет ненависти к иностранцам, но, по моему, мы не нравимся ему как личности.
— Значит, он заставляет вас ждать, — весело проговорила Жаклин и вдруг голосом, который, наверно, был слышен за квартал, прокричала: — Senta! 2
От неожиданности все подпрыгнули, только Майкл не пошевелился, он погрузился в собственный мир и ничего вокруг не слышал. Словно джинн из бутылки, как по мановению волшебной палочки, в дверях возник Джузеппе. Густые черные брови мрачно хмурились, небритые щеки блестели. Синий фартук был запачкан кофе, вином и прочими пятнами, происхождение которых не поддавалось определению. Джин подозревала, что он вышел, движимый скорее непреодолимым любопытством, а вовсе не рвением, но никто не стал интересоваться его побуждениями.
— Un capuccino, per favore! 3 — прозвучало мягкое контральто Жаклин. Было видно, что она очень недовольна и готова в любую минуту вспылить.
Все поспешили воспользоваться немой яростью Джузеппе, чтобы сделать заказы, после чего тот скрылся в кафе, обведя всех негодующим взглядом.
— Magnifino! 4 — восхитился Хосе. — Где вы этому научились?
— В течение десяти лет за мной держалась слава самой горластой мамаши в квартале, — самодовольно сказала Жаклин. — Мои дети были готовы вернуться домой на полчаса раньше, только бы мне не пришлось пускать в ход мой знаменитый голос.
— Сколько же у вас детей? — спросила Джин.
— Двое.
— Вот как? Может быть, покажете нам их фотографии? — предложил Энди, взглянув на сумку, которую держала в руках Жаклин.
— Нет, не покажу и вообще не хочу о них говорить.
— Почему же?
— Потому что, — Жаклин широко улыбнулась, — потому что я говорила о них, с ними и за них целые двадцать лет. А это — первое лето, когда они живут самостоятельно. По моему, они благополучно пережили мою опеку, но говорить о них не хочу. Изменим тему. Где же остальные члены вашего тайного общества?
Энди театрально взмахнул рукой и указал на переулок.
— "Но тише, видите? Они идут!" — провозгласил он, перефразировав цитату из шекспировского «Гамлета».
_____________________________________
1. Обязательно (фр.).
2. Послушайте! (ит.)
3. Один капуччино, сделайте одолжение! (ит.)
4 .Великолепно! (ит.)
Скрины просто суперские!!А про текст вообще молчу!Не нашла ни одной ошибочки!Молодец! 
Вторая серия понравилась еще больше предыдущей )
Очень понравились новые герои, особенно испанец Такой..ммм..монашек 
Чем меня больше всего поражают твои скрины - когда смотришь на них, кажется, что там действительно построен весь Рим, и нет никаких границ участков.. Браво
Особенно порадовал второй скрин - подъем - просто находка )
Насчет текста могу сказать, что меня начинает увлекать )
Очень понравились новые герои, особенно испанец
Такой..ммм..монашек Чем меня больше всего поражают твои скрины - когда смотришь на них, кажется, что там действительно построен весь Рим, и нет никаких границ участков.. Браво
Особенно порадовал второй скрин - подъем - просто находка )
Насчет текста могу сказать, что меня начинает увлекать )
I love you so much you must kill me now. ©