Ваши рассказы!

[Таша]

Лиля

Лиля шла домой, привычно засунув большие пальцы рук за лямки рюкзака, и задумчиво глядя себе под ноги. Она ходила так всегда – опустив голову, глядя на метр перед собой и немного ссутулившись.
На улице был уже по-летнему теплый май. Весенние ботинки и теплые куртки были убраны в дальние шкафы, уроки физкультуры переместились на улицу, и сидеть в жарком и душном классе, когда мысли неустанно тянулись на улицу, становилось все сложнее. Но впереди было еще много работы – получение годовых оценок, а потом экзамены, на которые придется потратить значительную часть июня.
Лиле, как всем ее сверстникам, хотелось поскорее освободиться от школьной тягомотины и заняться своими летними делами – катанием на роликах, купанием в реке, поездками на шашлыки и другими приятными вещами. Но она прекрасно понимала, что экзамены – это серьезно, это серьезнее, чем все предыдущие окончания учебных годов. А потому придется на время выбросить из головы мечты о развлечениях и как следует подготовиться. У Лили были все шансы хорошо сдать эти экзамены - она всегда быстро усваивала новые знания и, как это ни странно, любила учиться.
Лиля, пригнувшись, прошла под раскидистыми ветками дерева, уже покрытого ярко-зелеными листочками. Она не торопилась домой, желая немного прогуляться в такую хорошую погоду, и потому выбрала кружной путь. Она шла и думала о том, какие уроки можно отложить на потом, а какие обязательно нужно сделать сегодня и удастся ли ей найти время выйти погулять. Из размышлений ее вырвал громкий окрик со спины:
- Лилька!
Она знала, кому принадлежит этот голос и ей не хотелось сейчас связываться с его обладательницей. Но, раз она уже была замечена, - деваться было некуда. Она остановилась и оглянулась назад, поджидая, когда ее догонит подруга Маргарита. Впрочем, трудно было назвать Марго ее подругой – она являлась таковой только тогда, когда самой Марго это было нужно. Она всегда думала только о себе и о том, как извлечь выгоду из людей и ситуаций, ее окружающих. Она не навязывала другим свою точку зрения, свое мнение или стиль поведения – она просто не хотела понимать, как могут существовать какие-то другие взгляды и мнения кроме тех, что Марго «назначала» другим людям. Лиля в ее личном мироздании существовала на роли не очень умного, но доброго существа, с которым можно особо не считаться и которое это всегда простить, даже если заметит.
Вот и сейчас – ее и Лилю разделяло метров двадцать, именно она окликнула Лилю, а не наоборот, но Марго не считала нужным даже перейти на бег, чтобы не заставлять подругу ждать. Лиля невольно завистливо вздохнула, глядя на приближающуюся уверенным, стремительным шагом Маргариту – изящные туфли на каблуках, короткая юбка, открывающая не очень длинные, но стройные ноги, белая блузка, застегнутая, разумеется, не на все пуговицы, приталенный пиджачок и маленькая сумочка, в которую влезали только сложенная вдвое тонкая тетрадь, две ручки и косметичка. Учебники на занятия Марго не носила в принципе – зачем оттягивать себе руки тяжестью, когда Лиля всегда делится своими?
- Слушай! – почти выкрикнула Марго, наконец поравнявшись с Лилей. – У тебя есть тот фильм, о котором говорил Илья?
- Что за фильм? – спросила Лиля, ускоряя шаг, чтобы идти в ногу с как будто вечно куда-то торопящейся Марго.
- Ну, тот, про который он рассказывал. У тебя же полно всяких фильмов, я подумала, может и
этот есть. Не то, чтобы я так сильно хотела его посмотреть, но он так про него рассказывал – это будет супер, если я его посмотрю и потом скажу ему, что посмотрела. Это если к слову придется. А вообще, у него какие-то странные вкусы, хотя рассказывает он интересно.
Вставить хоть слово в речь Маргариты, такую же быструю, как ее походка, было довольно сложно. Она очень любила, когда ее слушали - внимательно и, по возможности, открыв рот.
- Я не слышала, про какой фильм он рассказывал… Когда это было?
- На диско позавчера, когда же еще. Ты часто видишь Илью в школе?
Лиля ничего не знала ни про какое «диско» двумя днями раньше. Впрочем, это было неудивительно – она узнавала о разных мероприятиях, которые устраивали ее одноклассники, уже спустя пару дней. Ее никогда никуда не звали с собой, никогда никуда не приглашали и никогда не сообщали ни о каких мероприятиях – даже Марго, которую, не смотря ни на что, Лиля считала своей подругой. Сначала это ее обижало, но потом она привыкла, сказав себе, что, чем тратить время, портя себе слух и недосыпая, лучше прочесть новую интересную книгу.
- Меня там не было, - напомнила Лиля тихо.
- Разве? – нахмурилась Марго, глядя на нее. – А чего ты не пришла? Мама не пустила?
- Нет, просто я не знала про нее…
- А, ну ладно тогда, я вспомню, как назывался тот фильм и тогда скажу тебе, - ответила Марго, уже думая о чем-то своем. - Слушай, можешь сделать мне одолжение? – привычно перепрыгнула она на другую тему.
- Какое? – спросила Лиля, уже подозревая, каким будет ответ.
- Нам же нужно будет писать сочинение на экзамене – я дам тебе свои листы, проверишь ошибки? Ты же знаешь, я вечно ставлю запятые не там и вообще… А ты знаешь орфографию гораздо лучше.
Марго обожала привлекать других людей, чтобы они делали ее работу. Но тактический ход был выбран верно – Лиля тайно гордилась, что знает русский язык на «пять».
- Ладно, - кивнула она. – Только я сначала сделаю свою работу, а то не успею…
- Ага, - автоматически согласилась Марго, уже не слушая ее.
В это время они поравнялись с домом, в котором жила Маргарита. При их приближении от стены рядом с дверью подъезда «отклеилась» высокая мужская фигура и сделала пару шагов в их направлении. Заметив это, Марго повернулась к Лиле.
- Ну все, покедова, меня уже ждут, - она кивнула на парня у подъезда. – Вот дурак, я ему сказала, никуда, мол, я с тобой не поеду, а он все уговаривает. Он же меня летом в Египет зовет. А я ему говорю, мы еще слишком мало встречаемся. А он такой в ответ, я, вот, хочу сделать тебе подарок. А я ему, хочешь сделать подарок – подари цветы, например. Я розы люблю. Так он мне целую охапку принес – не знала, куда поставить…
Марго изобразила на лице выражение тщательно скрываемого утомления от пережитой необходимости искать вместительную емкость для большого букета.
- Так не помогло, - продолжала тараторить она, - все равно в Египет зовет. Ой, прямо не знаю, что с ним делать…
Лиля молча слушала жалобы подруги. Она не была уверена, что все, говорившееся Марго – правда, но и поклясться, что это все ложь, она тоже не могла. Вот, если бы кто-то подарил букет цветов ей – не обязательно розы, не обязательно большущий букет – она была бы просто счастлива.
Наконец, Маргарита, закончила свой прочувственный монолог, убедилась, что Лиля поверила всему, что ей рассказывали, хлопнула ее по руке и зацокала каблуками по асфальту в направлении подъезда. Лиля отвернулась и пошла дальше, чтобы не видеть, как Марго виснет у неизвестного Лиле парня на шее и вовсю изображает страстный поцелуй.

***
Придя домой, она положила рюкзак на диван, переоделась в домашнее и пошла на кухню. Там ее мама что-то рассказывала ее отцу, не забывая помешивать борщ, запах которого распространился даже за пределы квартиры.
- Ой, привет, - заулыбался отец, завидев ее. – Как дела?
- Хорошо, - не очень весело улыбнулась Лиля, поглядывая на кастрюлю.
- Как-то не очень убедительно звучит, - прищурился отец, ставя перед ней тарелку. – Что-то случилось?
- Да, нет, - пожала плечами Лиля, - просто… позавчера у них была дискотека, а мне не сказали… Не то, что бы я так сильно хотела туда пойти, но, просто…
- Ради Бога, Лиля! – нахмурился отец. – Не обращай ты внимания, подумаешь, велика важность – какая-то дискотека! Им же хуже, между прочим, - подмигнул он дочери.
- Да я вообще не понимаю, - вмешалась мама, снимая, наконец, кастрюлю с плиты и беря половник. – Что за дела такие – если весь класс куда-то идет, то почему не все об этом знают? Что за избирательность такая? Это все эта Маргарита, я знаю! – безапелляционно добавила она, беря тарелку мужа и наливая туда суп.
- Да, нет, причем тут она? Она хорошая… - попыталась защитить подругу Лиля. В глубине души она, может быть, и была согласна с мамой, но считала, что думать о своих друзьях плохо и тем более, говорить так – это очень нехорошо.
- Хорошая, хорошая, - закивала мама, беря вторую тарелку. – Когда ей это нужно.
- В общем, - добавил отец, - глупые они просто, что ничего тебе не сказали – лишились твоего общества. Не обращай внимания.
Лиля грустно кивнула, беря ложку, чтобы можно было не продолжать разговор. Как объяснить этим людям, которые тебя родили, воспитали и считают лучшим ребенком на свете, что они необъективны? Родители всегда считают, что их дети самые лучшие – так и должно быть, но как объяснить это другим?
Родители, решив, что тема исчерпана, начали говорить о чем-то своем, а Лиля молча ела суп и думала. Она, что называется, «хорошая девочка» - хорошо учится, ходит на рисование, иногда пишет стихи, добрая, вежливая, всегда готова помочь или поделиться чем-то с другими, любит животных и хочет стать ветеринаром. В общем, хороший человек и отличный друг, но… Вот здесь начиналось самое странное – при всех своих многочисленных достоинствах Лиля была человеком, на которого не обращали внимания, у которого что-то просили, когда это было нужно, а потом сразу же про него забывали, чьей добротой и честностью беззастенчиво пользовались. Она не понимала, почему так происходило – почему никто из ее сверстников не понимал, что она – тоже человек и имеет права на место в их рядах на равных условиях?
Уже доев обед и уйдя к себе в комнату, Лиля, прежде чем сесть за уроки, подошла к зеркалу. Светло-каштановые волосы до лопаток, почти всегда связанные в неприглядный «конский хвост» на затылке, худое, немного вытянутое лицо, становящееся очень красивым, когда Лиля улыбалась, но остававшееся каким-то слегка испуганным в остальное время, будто она ждала, что ее могут обидеть, большие серые глаза, почти всегда опущенные, высокий рост и некоторая ассиметричность пропорций тела – такой она была со стороны, но она сама видела лишь жидкие волосы какого-то странного оттенка, длинное, как будто «лошадиное» лицо, слишком большие глаза слишком блеклого цвета, слишком худую и оттого тщательно скрываемую фигуру. Даже красивое имя Лилия ей не нравилось – она считала его слишком вычурным и совершенно не походящим себе. Лилия – это что? Это красивый белоснежный цветок, восхищающий не одного человека, а она? О, она очень хотела походить на Марго. Она, конечно, никогда не хотела быть такой наглой, такой поверхностной как та, но вот внешность... Мальчики никогда не делали ей комплименты, никогда не смотрели на нее с интересом. Кажется, даже, вообще не замечали, что она принадлежит к противоположному полу. И это все тоже не вселяла уверенности в себе.
Лиля вздохнула, в несчетный раз за прошедшие годы, и отошла от зеркала.

***
Теплый ветер продувал насквозь легкую кофточку, наброшенную на красивое вечернее платье, и сдувал с лица катящиеся слезы.
Лиля шла домой привычной дорогой, но в непривычное время – была суббота, около восьми часов утра. Ее одноклассники еще продолжали бодрые или не очень, но вполне веселые пляски в большом школьном зале, а Лиля шла домой и плакала. Это был последний раз, когда она видела всех их одновременно и в одном месте – Выпускной закончился и закончился совсем не так, как она бы того хотела. Несколько часов, проведенные у парикмахера и дома, в опытных маминых руках, настраивали на торжественный лад; красивая прическа, красивое платье и впервые накрашенное лицо – это было так непривычно и вызывало ощущение какого-то знаменательного дня, почти праздника. Но ожидания не оправдались – этот день ничем не отличался от всех предыдущих, проведенных в стенах учебного заведения, и от этого становилось еще горше. За прошедшие сутки она была единственной, кого не приглашали на танец, кого не утаскивали, радостно смеясь, в общий большой хоровод, кому не подарили ни цветов, ни какой-то безделицы, что ученики класса иногда дарят своим одноклассницам, с кем не стремились сфотографироваться на память, кого не просили чиркнуть пару строк в альбоме, только формально подали руку при сходе с высоких ступенек - и все.
Сегодня все окончательно прощались со школой и большей частью своих школьных друзей, Лиля же не просто попрощалась, а сожгла все мосты, соединявшие ее с прошлым – она хотела забыть это место и этих людей навсегда. Наверно, они были не виноваты, наверно, никто не был виноват, что так получилось, но сейчас это не имело значения – сейчас не было на всем свете человека печальнее, чем та, которую не оценили и не поняли.

***
- С тобой все хорошо? – внимательно всмотревшись в лицо Лили, спрашивает Нана. Они неторопливо идут вдвоем по тенистой аллее и разговаривают, пока Нана неожиданно не задает этот вопрос.
Лиля удивленно смотрит на подругу.
- Да, а почему ты спрашиваешь? Все отлично.
- Знаешь, - задумчиво начинает Нана, не ответив на вопрос, - иногда мир вокруг кажется серым и унылым, настолько унылым, что хочется плакать. Но все, что нужно сделать – это взять тряпку и протереть стекло…
- Хорошая метафора, - кивает Лиля, догадываясь, куда клонит Нана, - вот только где найти эту тряпку и где взять силы на мойку окна?
- Там же, где ты берешь пыль и грязь для него, - отвечает Нана, указывая пальцем на цветной рисунок на майке Лили. – Не надо пытаться заглянуть за горизонт – он далеко и не более, чем красивая декорация, все, что людям нужно всегда у них под носом. Потому-то они никогда этого не видят.
- Я понимаю, я понимаю все, что ты говоришь, - отвечает Лиля, опуская глаза, - но это только слова. Правильные слова, но они не обо мне…
- Почему же? – Нана внимательно всматривается в глаза подруги, будто хочет сама найти там ответ на свой вопрос. Лиля знает, что Нане известно многое, она не только много знает, но и много чувствует. А еще хочет помочь.
Лиля пожимает плечами.
- Почему некоторые бабочки похожи на радугу, а другие – на кусок грязной тряпки?
- Бабочкам их окрас безразличен – все они летают, садятся на цветы и греются на солнце. Их не заботит ничье мнение о себе – они просто живут. Так, как им хочется.
- Да, бабочкам проще… - вздыхает Лиля, снова глядя себе под ноги.
- Нет! - смеется Нана и тормошит Лилю за руку, - бабочки такие, какими родились и иными им не стать никогда. Только люди сами выбирают свой цвет – яркий ультрамарин или блеклый монохром.
Лиля смотрит на подругу и тоже начинает улыбаться. Нельзя не улыбаться, когда находишься рядом с человеком, который вспыхивает всеми цветами радуги.
- Ну, что, - все еще смеясь, спрашивает Нана, - кого выбираем: моль или павлиний глаз?
А потом хватает Лилю за руку и начинает бежать по аллее. Лиля бежит рядом – по зеленой траве, по красным камням брусчатки, мимо синих лавочек и цветной рекламы, в оранжевой майке и белых брюках под лучами ослепительно-яркого солнца.
Лиля бежит и уже не видит белую бабочку, вспорхнувшую из тени деревьев на яркий свет – такую неприметную в полумраке и такую белоснежно-белую под лучами солнца.

***
Лиля легко взбегает по ступенькам школы, перекладывая букет из одной руки в другую. В школе стоит непривычная для нее тишина – уроки уже давно закончились и все ученики разбрелись кто куда. В помещении прохладно после солнечной улицы, Лиля поводит плечами и направляется к ближайшей лестнице на второй этаж.
Дверь кабинета, который считался их классной комнатой – ее и ее класса – последние несколько лет, открыта настежь. Девушка заглядывает внутрь – за учительским столом сидит ее прежняя учительница и что-то пишет в классном журнале. Лиля входит в класс и тихо окликает ее по имени. Женщина поднимает усталое лицо от журнала и поворачивается на голос. Она открывает уже рот, чтобы спросить, чего хочет эта девушка, но в этот момент на ее лице появляется выражение припоминания чего-то или кого-то, а потом удивление.
- Лиля?! – восклицает она, глядя на девушку.
Лиля кивает, улыбаясь, и протягивает ей букет.
Учительница растеряно принимает протянутые цветы, с прежним удивлением глядя на девушку поверх очков.
Потом, как будто опомнившись, она всплескивает руками.
- Ну, надо же, с трудом тебя узнала! Ты просто замечательно выглядишь!
- Спасибо, - улыбается Лиля в ответ.
Еще несколько секунд посмотрев на нее, женщина начинает искать пустую бутылку, чтобы поставить в нее цветы.
- Я зашла проведать, - поясняет Лиля, садясь за парту – именно на этом месте сидела она много лет. Это было не так уж давно, но как много изменилось с тех пор…
- Как у вас дела?
- Ох, ну, как дела? – отвечает женщина вопросом на вопрос. – Работаем вот, - она указывает на открытый журнал и внушительную стопку рабочих тетрадей рядом. - Лучше скажи, как ты? – она садится обратно за свой стол, с умилением оглядывая Лилю.
- Отлично, - улыбается девушка. – Все отлично.
Целый час пролетает очень быстро – вспомнили прошлое, поговорили о настоящем, коснулись будущего. Не желая больше отвлекать бывшую учительницу, Лиля прощается с ней и идет к лестнице.
Выйдя в коридор и еще не дойдя до лестницы вниз, Лиля слышит до боли знакомый голос – тот же голос, что окликнул ее однажды майским днем. Этот день снова всплыл в ее памяти – солнечный и теплый, но полный горечи и непонимания. Но сейчас он вызывал у нее только теплую улыбку – «и это все было». Лиля останавливается, не дойдя до поворота на лестницу, чтобы еще раз увидеть ту, которой она так завидовала тогда.
Маргарита, как обычно тараторя и жестикулируя, что-то самозабвенно рассказывает молодому человеку, идущему рядом. «Ну, совсем не изменилась» - чуть улыбнувшись про себя, думает Лиля. Та же напористая манера рассказывать, тот же стремительный поток слов, такая же юбка, такая же блузка, такая же жажда всегда и во всем казаться лучшей, первой, главной.
- Привет, - громко говорит Лиля, - обращаясь к Марго и ее спутнику. Не сделай она этого – они бы прошли мимо, даже не заметив ее.
Маргарита прерывает свой экспрессивный диалог и поворачивается на голос. Ей тоже нужно несколько секунд, чтобы узнать Лилю.
- Лилька? – немного удивленно спрашивает бывшая подруга, внимательно окидывая ее взглядом. Лиля может поклясться, что знает, о чем та сейчас думает – оценивает прическу, макияж, одежду и весь внешний вид в целом. И, кажется, ей не очень нравится то, что она видит.
Но, минута замешательства уже прошла, и Марго снова открывает рот:
- Ну, надо же, подруга, как ты изменилась! Ну, просто, совсем не узнать, правда, Илья? – обращается она к молодому человеку, что за все время не проронил ни слова. И, не слушая ответ, продолжает:
- Нет, серьезно, шикарно выглядишь. Как делишки? Учишься где, работаешь? А я же, когда школу закончила, то решила, что…
Дальше Лиля уже не слушает, с улыбкой глядя на вещающую Марго. Эти слова не стоят того, чтобы их слушать. И никогда не стоили – теперь она это знает.
- Привет, - обращается Лиля к молчащему Илье, улучив минутку, пока Марго делает паузу, чтобы перевести дыхание. Она смотрит ему в глаза прямо и открыто, она никогда не делала такого прежде. Она бы скорее умерла от смущения и страха, чем начала бы с ним разговор первой.
- Привет, - кивает он в ответ, кажется, тоже заметив это.
- Кстати, слушай, - находит Марго новую тему для разговора, - я помню, у тебя папа в строительной фирме работал, так вот нам тут просто позарез нужная консультация специалист – мы хотим кое-что капитально в квартире переделать. Может, он придет, посмотрит или пришлет кого посмотреть?
- Пожалуйста, - отвечает Лиля спокойно. – Папа этим не занимается, но если вам нужна консультация – могу дать телефон фирмы. Позвоните, опишите ситуацию, вызовите специалиста…
- Ну, это все долго, - перебивает Марго, - нам нужно, чтобы быстро и что бы качественно.
- Это много времени не займет, и мастера там работают хорошие.
- Да, ну тебя, Лилька, - не смиряется с отказом Маргарита, продолжая наступление, - мы же подруги, что же, сами не договоримся?
- Позвони – я тебе дам телефон. А больше ничем помочь не могу – извини, - повторяет Лиля спокойно, но твердо и смотрит заклятой подруге в глаза. Маргарита больше не будет спорить, когда на тебя смотрят глаза уверенного человека, которому нельзя приказывать – это просто невозможно.
- Ну, пока, мне пора, - прощается Лиля и идет на лестницу. Когда-то ей казалось, что заставить Маргариту отступиться от своего невозможно, теперь она знает, что заставлять и не нужно – нужно просто уметь не поддаваться.
- Да, кстати, - говорит она напоследок с улыбкой, - меня зовут Лилия.
Выйдя на крыльцо, она окидывает взглядом зеленый двор и желтый ковер из одуванчиков. Легкий теплый ветерок слегка развевает ее каштановые волосы, рассыпанные по плечам. Она улыбается – ей не нужно ничего доказывать, ей не нужно ни с кем спорить, ей не нужно заставлять других считаться с собой, она просто нашла то, что было ей так нужно – саму себя.
«Лилия…» - одними губами произносит кто-то, оставшийся там, на втором этаже такой ненавистной раньше школы, в спину той, которую когда-то не оценили и не поняли.

30.04.2009
вторая редакция - 01.09.2009

[dead_nancy]

без названия.имени.и продолжения. случайна ошибка времени.

Когда она ушла я сказал ей:
- Это твой выбор.
Она собрала все свои вещи, даже вырезала все свои изображения с совместных фото. Забрала свои духи, всякие лекарства, свои книги, диски, и пластинки которые я когда-то ей дарил.
- Ты мне больше ничего не скажешь?
- А что я могу тебе сказать?
Она всегда была такой. Всегда ждала что жизнь остановит ее в последний момент, что кто-то скажет ей что ее выбор не правильный и что нужно что-то делать не так. Она боялась принимать серьезные решения, боялась что сделает не правильный выбор. И в этом была она вся. В свои 23 вела себя как маленький ребенок, который даже не знает что такое выбор, и как с ним обращаться. Что нужно выбирать, Вы о чем? Да...
- Я не хочу от тебя уходить. - продолжала она, собирая вещи.
- Так не уходи, ты знаешь что я люблю тебя.
- Но наши отношения исчерпали себя, больше ничего не произойдет.
- Значит уходи и возвращайся когда станешь другим человеком. - я закурил. Мне определенно надоели эти разговоры: уходишь - уходи. Тебе никто не держит. - Ты знаешь что я люблю тебя, и что ты сможешь вернуться когда захочешь. - Я знал о ее срывах, знал что она истерит, жалеет, пытается все вернуть. Она уходила не в первый раз, но так решительно еще никогда.
- Ты по мне скучаешь?
- Ты еще не ушла.
- Вот видишь..
Я понимал о чем она. Она хотела что бы я скучал за теми отношениями которые были у нас до всего этого. До произошедшего. Да я скучал, но это уже мои тайны. я не хотел что бы она об этом знала, иначе началась бы жалось, депрессии и ностальгия.
- Я привык был нежным с тобой.
- Я знаю.
Она подошла к креслу в котором я сидел. Это было мое любимое кресло, я забрал его со своей старой квартиры. Я сидел и делал последнюю, самую глубокую затяжку из уже почти догоревшей сигареты, когда она подошла и потянула меня за свободную руку к себе. Я встал. Крепко обнимая она немого всхлипывала у меня на плече.
- Прости меня.
- Мне не за что тебя прощать.
- Ты слишком много для меня сделал, а я осталась все той же дурой. Ненавижу свою женскую половину!
Она любила повторять эту фразу, всегда. Когда смотрела сериалы, когда читала женские бессмысленные романы, когда слышала что у ее бывшей подруги родился сын или дочь, когда закатывала истерики на пару минут, когда обижалась ни на что, или вредничала. Она была таким ребенком, о котором нужно было заботиться.
И я заботился. Тот год что мы были вместе я заботился. И заботился бы больше, если бы она разрешила. Но о таких вещах не спрашивают разрешения.
Она поцеловала меня, вытерла слезы, взяла свои сумки, и закрыла дверь с обратной стороны.
Она забрала все, и все совместные фото. В фотоальбомах остался один я, на фоне гор, озер, океанов, морей, лесов, парков. С котами, собаками и белочками. Было ощущение что я всегда был один. С самого рождения.
Я заварил кофе, развернул газету, и прочитал о смерти девушки. Все это выглядело примерно так: «На углу такой-то и такой-то улицы в 7 утра, такая-то машина сбила такуе-то. Дело закрыто.» Вот и все. Заметка на один абзац. Когда кофе сварился я выкурил еще одну сигарету.
На часах 6.30 утра. Спать не хотелось.
Просто хотел почувствовать себя кому-то нужным.
Ладно вам, полно ведь - человек один в комнате.

***
Я познакомился с ней в первое утро когда приехал в Бриджпорт. 8 утра. Я шел на встречу по работе, из-за которой собственно и приехал в Бриджпорт.
Небо было в облаках, таких волнистых, как гладь моря. Сквозь них просвечивалось утренее голубое небо. Дул ветер, и облака постепенно уплывали - точно море. Она сидела в парке на лавочке, обхватив голову руками, и что-то шептала себе под нос. Встреча была не скоро, и я решил присесть. Я сел на ту же лавочку только с другого краю. Мне было интересно что она себе шепчет.
-...так в ночной темноте,
обнажая надежды беззубее,
по версте, по версте
отступает любовь от безумия...
Потом она молча шевелила губами, в парке начали появляться люди, и было непонятно то ли я не слышу, то ли она и вправду просто шевелит губами.
Я подсел чуть ближе. Звук снова появился:
-...да и мне не расслышать, наверное,
то ли в правду звенит тишина,
как на Стиксе уключина.
То ли песня навзрыд сложена
и посмертно заучена.
Она подняла голову - видно закончила - и посмотрела на меня в упор. Тогда между нами было расстояние в сантиметром 50, не больше.
- Простите, я слишком близко подобрался к Вам. Не подумайте дурного. Я пытался вслушаться в то что вы читаете.
- Хм.. Могли бы не придумывать такое заурядное оправдание - улыбнулась она.
- То есть Вы не сердитесь?
- Да нет как бы. Вы не сделали ничего противозаконного, и то, мне кажется зла в этом мире я натворила куда больше чем вы этим утром. - Она снова улыбнулась.
- Вы такого дурного о себе мнения?
- Давайте на "ты". Я не так стара что бы общаться со мной как с английской королевой.
И тут мы озарились хохотом.
- Приятно познакомиться, Саша. - я протянул ей руку, на что она никак не отреагировала, что заставило меня быстро отдернуть ее и сделать вид будто это случайный, мимолетный жест.
- Называй меня Мария.
- Это твое имя?
- Нет, но Иосиф так любил Марию, что даже уехав в Америку продолжал писать ей стихи.
- Ты про Бродского сейчас?
- Именно.
- Вот чьи стихи ты читала, я узнал его по слогу, но долго сомневался.
- Хватит выпендриваться передо мной. Что ты делаешь тут в такую рань?
- Я только с самолета, должен идти на встречу, но еще слишком рано. И вот я тут. А ты что тут делаешь?
Она начала что-то оживленно искать в сумочке, достала пачку красного лакки страйка, и толстую белую книжку. Сделав пару затяжек, она резко повернула голову ко мне:
- Хочешь я тебе еще стихов почитаю? - и снова улыбнулась, - я очень люблю читать в слух. Очень. А ты не спешишь и делать тебе ровным счетом нечего. Недалеко есть кофе-машина, ты можешь взять себе кофе и слушать мое неумелое чтение.
Ее глаза..они так блестели, я не мог отказать. Она смотрела на меня как голодный пес на косточку, видно эта девушка давно меня ждала, и моих ушей. Я ухмыльнулся думая об этом. Скрытная барышня, которого не называет ни своего имени, ни того что она делает такую рань в этом парке. Но, если быть честным, я был очень не против послушать Бродского.
- Я готов тебя слушать даже без кофе. - теперь мы улыбнулись одновременно.
- Милый ты.
И она начала.
***
Она много курила, любила перекрашивать волосы. Когда мы познакомились у нее был седой цвет волос, но она упорно называла его серым. Мы были знакомы месяц, или два, когда я спросил почему она носит седые волосы:
- Они забыли свой цвет.
- То есть как? – не понимал я. Тогда я и вправду не понимал. Потом начал понимать ее фразы, слова, она их смешивала как в блендере. Каждое ее предложение было как из фильмов, книг, как цитаты забытых романов, которые она читала редко, но любила.
- Мои волосы выцвели от тоски.
Тогда я уже начинал понимать что все гораздо серьезней чем просто поэтичность в словах, или что-то вроде. Все было куда хуже. Она очень любила детей, но всегда говорила что никогда не выйдет замуж, и никогда не родит своих.
- Как ты зарабатываешь на жизнь?
Мы сидели у меня в съемной квартире и пили кофе, когда я спросил ее. Она как раз подкуривала сигарету, и посмотрела на меня с таким смешком в глазах, что мне самом стало с себя смешно: и вправду, какая мне, к черту, разница?
- А зачем тебе, ты хочешь заполучить мое имущество? – она начала улыбаться.
- Мне просто интересно где ты берешь деньги на сигареты и алкоголь, - начал смеяться я,- не уж то, я у тебя не один?
- А ты у меня есть?
- А почему бы мне у тебя не быть?
Она рассмеялась. Я сербнул кофе, и потушил окурок.
- У меня образование фотографа и визажиста. Фотографией я деньги не зарабатываю принципиально, а вот рисовать на лицах люблю за деньги. От туда и деньги. Ничего пошлого и грязного как ты мог подумать.
- Я ничего такого не думал, с чего ты взяла?
- Все вы об этом думаете.
Она любила стихи, часто читала мне свои любимые на память.
Это было хмурое утро. В хмурые дни Бриджпорт особенно мне напоминал город из фильмов про несчастную любовь. Или про счастливую, во всяком случае все всегда становились несчастны, ибо если конец счастливый – это еще не конец. В конце мы все сопьемся или скуримся, заболеем или просто умрем. Или будем совмещать это по очереди. В то утро она проснулась очень рано, в принципе как и всегда. Но так рано еще ничего. На часах было 4 утра.
- На-а-асть вали обратно в кровать. – протягивал я сонным голосом, еле разглядев сквозь слипшиеся глаза ее силуэт у окна.
- Знаешь, мы все скоро умрем. Это неизбежно и так просто. - Она стояла неподвижно, ее лица не было видно, и казалось что говорит окно, стол, город за окном, но не она. Тут она развернулась, подбежала к кровати и плюхнулась на нее. Ее пальцы начали касаться моей шеи вызывая мурашки по всему телу. Потом она чмокнула меня в щеку и продолжала. - Знаешь, к 25 я обязательно отращу волосы. Научусь играть на фортепиано, буду носить юбки ниже колена, по ночам писать книжки для женщин 40+, а днем работать в садике с онкобольными детьми. Буду их фотографировать. Дети такие красивые, в их глазах столько истины, что кажется ты можешь плавать в ней.
Становилось светлей, но тучи не уходили, я встал заварить кофе. Ничего не происходило. Было как всегда, она была нежна, но что-то треснуло тогда у нее внутри. От этого треска захотелось плакать, но она никогда не плакала. Столько боли внутри этой девочки, сколько острых стекол? Она любила говорить что живет в коробке со стекловатой. Но стекловата была внутри ее. Внешний мир не трогал эту девушку, он ее боялся. А она боялась его. Напоминает историю с пауком, когда ребенок начинает визжать, мол, боится, а родители успокаивают – ты посмотри, он же меньше тебя, он тебя боится не меньше чем ты его, а порой даже больше, но ребенок визжит. Он не знает чувства паука. Настя была пауком, а мир – ребенком. Паук боится не ребенка, а себя, он не может контролировать свои инкстинты, свои действия, он делает что-то что бы выжить и все. Он ничего не решает, его природа решает вместо него. И паук сходит с ума…